Вышла в свет статья руководителя Центра наследования русской культуры Института Наследия Капитолины Кокшенёвой «О “Золотой маске”, или о преодолении нигилизма»

31.01.2024

Платформа Teletype опубликовала статью руководителя Центра наследования русской культуры Института Наследия, доктора филологических наук Капитолины Антоновны Кокшенёвой «О “Золотой маске”, или о преодолении нигилизма».

Союз театральных деятелей России начал реформу премии-фестиваля «Золотая маска». Руководителем СТД и новым президентом «Золотой маски» стал народный артист России Владимир Машков. Некоторые размышления о прошлом и будущем фестиваля, думаю, сейчас актуальны.

Совсем недавно в журнале Forbes была размещена статья «Лицом к государству: как изменилась национальная премия “Золотая маска”» (https://www.forbes.ru/forbeslife/504168-licom-k-gosudarstvu-kak-izmenilas-nacional-naa-premia-zolotaa-maska)/. Поводом для неё стала реорганизация фестиваля-премии в 2024 году, а само название статьи указывает на направление изменений — лицом к государству, что, собственно, как одну из задач озвучил уже и сам Владимир Машков.

Слово «государство» у нас, как известно, с давних времён выступало для свободно-зломыслящих художников синонимом левиафана — образом всесокрушающей мощи. Мощи непременно неразборчивой, по отношению к которой художник просто-таки обязан находиться в состоянии вечной бдительности или в изящной «позе» нигилизма. А нигилизм — дело затягивающее. Я бы даже сказала сектантское. И имя этой, в том числе и театральной секты-монополии — «нетовщина», когда «нет» и NET используется для отрицания всей русской истории (in toto); для отрицания «театра с колоннами» и испытываемым его оппонентами регулярным ужасом от наличия в русской культуре понятия «классический спектакль», так приятно отсутствующим в евротеатре. Да, есть философский и эстетический, критический и религиозный, политический и социальный нигилизм.

Неинтересно оппонировать автору Forbes, потому что для меня, в отличие от неё, «самым наглядным примером того, как разошлись новые ожидания государства и вкусы профессионалов “Золотой маски”», служит совсем не «арест и содержание под стражей создательниц спектакля “Финист Ясный Сокол”». Я как раз из тех, кто давно и аргументированно разошёлся именно со «вкусами профессионалов», так долго и так крепко контролируемыми бывшим директором АНО «ЗМ» М.Е. Ревякиной.

«Национальная премия» как монополия

Я не знаю, когда именно «Золотая маска» (ЗМ) объявила себя национальной театральной премией. Никто и никогда не слышал ни о какой концепции понимания дирекцией и СТД национального и национальной премии. Но в ревякинские двадцать лет, мне кажется, такое самоназвание носило исключительно маркетинговый характер и не отражало реального театрального процесса страны. ЗМ постепенно становилась монополистом мнения (одного), монополистом «высочайшей профессиональной награды», правда далеко не всех профессионалов она при этом «видела». При этом монополист очень любил паблик-токи на тему культурной децентрализации! Строим монополию – говорим о децентрализации.

По охвату спектаклей и номинаций, ЗМ, действительно, постепенно становилась самой большой — и по прокатному объёму спектаклей по стране, и по количеству просмотров спектаклей Экспертным советом (ЭС) при Дирекции. Но это возрастание, я считаю, стало возможно благодарю беспрецедентному финансированию. Если на провинциальный фестиваль Министерство культуры РФ (МК) в среднем выделяло 2-3 млн. руб., то на ЗМ еще в недавнее время — до 200 млн. руб. (о масштабах спонсорской поддержки того же СБЕРа и иных мне неизвестно). При этом об эффективности таких затрат редко кто и задумывался. Таким огромным финансированием «Золотая маска» была поставлена в положение вне конкурентности — организационной и творческой.

Я не раз публично говорила, что «ЗМ» — это искусственно созданная монополия, которая поддерживает корпоративные интересы определённой части профессионального сообщества, но никакого развития театрального искусства, никакой творческой помощи той же национальной (русской и иных народов) провинции мы не видели. Как и положено сознанию монополиста — их цель была том, чтобы задавить на корню конкурентов, «выдаивать» нужный ресурс из провинции и все силы направлять на то, чтобы сохранять статус единственной и главной театральной премии страны. (Кстати, Госпремия по культуре (театру) ими тоже сильно задвинута в информационную тень).

О том, что ЗМ — главная театральная премия России, кто только не высказался! Конечно, прежде всего, высказались все многочисленные лауреаты по десяткам номинаций — и это лучший, потому как личностный, пиар «счастливых обладателей» наград ЗМ. Например, только конкурсная программа фестиваля сезона 2014 — 2015 года включала 72 спектакля, а лонг-лист — 109 (не говоря о других отдельных номинациях художникам, сценографам и пр.) И все они понесли по стране рекламу «Золотой маски» в своих афишах, на своих сайтах, в социальных сетях, даже будучи только номинантами. Думаю, что были конечно и искренне радующиеся такой награде и заслужившие всеобщее профессиональное внимание. Ведь у нас не стало никакой центральной профессиональной культурной институции, кроме ЗМ!

Мы помним, каким высоким профессиональным статусом обладали журналы «Театр» и «Театральная жизнь», соединявшие в общее поле осмысления спектакли всей страны. Сегодня, когда каждый сидит на своей «кочке», озирая театральный мир строго с позиций не истины, а истинки своего издания; сегодня, когда противоестественно навязан только горизонтальный театр (сотни мнений вытеснили, заглушили голоса профессиональных экспертов, которые и сами выстроились в горизонтальную очередь к ЗМ); когда быть в стае выгодно экономически, — сегодня, как никогда, ясно, что мы были, есть и будем культуроцентричной страной (то есть наши театры хотят получать столичные награды, слушать и читать о себе столичных критиков, и это нормально!). Однако, пользуясь именно этим нашим центристским культурным инстинктом, но маскируя свои намерения демократическим плюрализмом, дирекция ЗМ и строила свою монополию («столичные критики», конечно, чутко отражали вкусы дирекции ЗМ).

Очень надеюсь, что нынче вернулось органическое понимание того, что культура не знает равенства, а значит она не только удобная горизонталь, но и трудная вертикаль. Нельзя не признать, что ЗМ ­— была искусным манипулятором именами и разжигателем страстей по обладанию ею. Если двадцать лет подряд монополист внушает, что ЗМ — единственно высокая и единственно достойная награда в области театрального искусства, то обладать этой наградой театры стремились, конечно, с весьма разными целями. Провинциальное чиновничество при современной сетевой коммуницированности не имело точного представления о ЗМ (театральная критика провинции практически убита). Но о пресс-конференциях, заключительных церемониях – чиновники наслышаны и стремились на них попасть.

Я много раз и на разных уровнях говорила о том, что чиновники с удовольствием предоставили полную свободу художникам — так проще. Как говорила и о том, что провинциальное чиновничество (не исключаю и столичное в отдельных персоналиях) не способно понимать происходящее в современном театре. Но тогда нельзя понимать и то, что происходит в «своём» регионе! Я не раз предлагала Всероссийскую постоянно действующую конференция «Чиновник и культура», где профессиональные художественные ориентиры получали бы именно чиновники, руководящие культурой.

Необходимость такого диалога (чиновник — художник) давно назрела, и он, мне кажется, может помочь чиновникам не бояться продуктивных творческих конфликтов (сегодня они предпочитают тишь да гладь) и быть по-настоящему (а не только цифрами на бумаге) включёнными в понимание современных художественных реалий. Если государственная премия в области литературы и искусства — дело трудное, то ЗМ — по сути, более массовая награда, с имиджем профессиональной. Но если ЗМ «единственная», к тому же и мираж доступности всё время внедрялся в сознание — то местным театрам желательно ей обладать хотя бы потому, что региональные управленцы считали, что её давали за «объективные» заслуги (а потому театр-золотомасочник мог рассчитывать на преференции, в том числе и финансовые). И никого не коробило главное желание («привести театр» к «Золотой маске») какого-нибудь очередного худрука, приехавшего в провинцию.

Вглядываюсь в имена лауреатов ЗМ, театры искали пути для постановки «масочного спектакля», для чего приглашали (часто за большие гонорары) в провинциальные театры именно «масочного режиссера», зная, что его спектакль будет принят к рассмотрению экспертами ЗМ. Такая ажиотация ЗМ была с руки — масочный стандарт (художественный и мировоззренческий нигилизм) распространялся непосредственно самим профессиональным сообществом, изнутри, так сказать, заработал механизм.

О ценностях и смыслах

Когда-то, довольно давно, я написала статью «Территория русского смысла» — но такая постановка вопроса в театральной монополии попросту невозможна, поскольку самой большой презумпцией виновности был наделён вопрос о ценностях и смыслах. Установка на понимание «иной» точки зрения (а «иной» оказывалась именно отеческая), на умение понимать и аргументировать свои «мнения» — такая установка меньше всего присутствует в «горизонтальной» театральной среде. А если государство является для тебя личной ценностью — это воспринималась не иначе как страшная опасность для существования сытого мира ЗМ и членов её монополии.

Золотомасочный стандарт спектакля (то есть транслируемая через награждения «во вне» система золотомасочного социального и эстетического заказа театрам страны) непременно требовал радикальности, антилитературности, культивирования «новых форм», телесности и физиологичности, игру со «сменой пола» (был период, когда буквально в каждом спектакле мужчина играл женщину, когда в том не было никакой нужды). ЗМ конечно не просто отражала, но и формировала театральную моду — через трансляцию интереса к «эксперименту» (в том числе и с классикой), к театральным приёмам, рассчитанным на шок, удивление, смещение нормы (то есть травмирование зрительского слуха, зрения, мысли). «Золотая маска» опиралась на идеологию современного посттеатра. Она создала, по сути, свою монополию вкуса и занималась лоббированием режиссёров, ориентированных на социальную повестку евротеатра (провокативность, семейное насилие, проблемы меньшинств, извращения, психоделические практики, процессуальность, вытесняющая художественную завершенность, борьба с классиками, насыщение дискурса скандальностью и прочими европейскими нетрадиционными смыслами).

Контент-анализ показал, что «экспериментальный» театр — это часто ширма для откровенной профнепригодности. Молодежь, создавая спектакли «разового употребления», по сути, привыкает к небрежной и поверхностной работе «для самовыражения». Я (что известно тем, кто читает меня), конечно, не против творческих свободы и вольности, ­— просто акцент я делаю на «творчестве» и идеальным творческим состоянием художника полагаю то, когда, выражая себя, ты смог выразить свой народ.

ЗМ была, безусловно, либеральным городовым — прибежищем для всех тех режиссёров и спектаклей, которые регулярно вызывали раздражение, возмущение, гнев тех самых представителей «гражданского общества», за которое вроде бы либералы боролись. И все же дирекция ЗМ скорее поддерживала «ментальный майдан», поскольку мнения далеко не всех общественных групп (например, православных христиан или родительского движения), но только своих «netовцов» получали от ЗМ защиту в виде наград и протекций. Приведу примеры.

Театральные конфликты (то есть неприятие спектаклей со стороны «большинства» или названных выше представителей общественных групп при одновременной непременной поддержке со стороны ЗМ) сопровождали спектакли: «Дети Розенталя» с клонами Вагнера, Чайковского, Мусоргского, с пошлостями и жаргоном (соч. В. Сорокина, Москва, 2005, Большой театр);«Аиду» Верди (Новосибирск, 2005), где на сцене — «чеченские бункеры, певцы облачены в одежды “шахидов”». Но если на сцене «шахиды», то с каким народом они борются? В спектакле «Сон в летнюю ночь» (реж. К. Олден. Москва, 2012) — общественность видела пропаганду педофилии, но спектакль немедленно получил ЗМ. В 2013-м освистанный на премьере реж. Д. Черняков получил «Золотую маску» за лучшую оперную режиссуру — «Руслан и Людмила» (Москва, 2011, Большой театр). Далее последовал конфликт в Петербурге.

Собственно, описание спектакля лояльным к нему критиком вполне отразило сущность противостояния «художника» и общества: «Страсти вокруг многослойного, постмодернистского «Лира», действие которого режиссер перенес в сталинскую эпоху — с конца 30-х и до победных парадов 1945-го, начались еще на стадии репетиций в питерском «Приюте комедиантов». Тогда кто-то из Смольного выказал недовольство, прослышав, что в одной из сцен Регана, Гонерилья и их мужья держат в руках иконы, а вместо монашеских клобуков используют перевернутые ночные горшки. При последующих показах сцена то исчезала, то появлялась.

А скандалы вокруг спектакля не утихают до сих пор — ни его участие в недавней «Золотой маске» (принесшей награду Розе Хайруллиной, исполнительнице роли Лира), ни успех на международных фестивалях для отечественных мракобесов ничего не значат, у них ведь особенная стать…» https://oteatre.info/cnimite-eto-nemedlenno-chto-i-nbsp-za-nbsp-chto-u-nbsp-nas-pytayutsya-zapretit/ (выделено мной. – К.К.). Далее следовала «опека» со стороны ЗМ «Идеального мужа» (реж. К. Богомолов. МХТ им. А.Чехова, Москва 2013). Активная позиция христиан состояла в том, что спектакль оскорблял чувства верующих и их христианские святыни, пропагандировал гомосексуализм. Спектакль, конечно, получил приз критики «Золотой маски» (с репертуара был снят в 2021 г. С. Женовачём, возглавившим ненадолго театр: потом его снова вернули в афишу и, как понимаю, совсем недавно спектакль наконец-то снова сняли). Весной 2015 опера «Тангейзер» в постановке убежанта Т. Кулябина «оскорбила чувства верующих: митрополит Новосибирский и Бердский заявил, что в спектакле не по назначению используется церковная символика. Возбуждено административное дело» https://www.buro247.ru/culture/theatre/skrytoe-pod-maskoy-chto-proiskhodit-s-glavnym-teat.html…«Тангейзер» Кулябина был лидером номинаций на “Золотую маску”, но на премию не представлен», – сообщает инф.агенство (https://tass.ru/kultura/2403771). Конечно, спектаклей было больше, вплоть до четырежды номинированного спектакля Е. Беркович по пьесе С. Петрийчук 2022 г. (получил две награды: за «Лучшую работу драматурга» и за «Лучшую работу художника по костюмам»).

«Золотая маска» упрямо боролась с национальным большинством. Да, испортить можно всё. Парадокс современной культурной ситуации в том, что чиновники не должны иметь идеологических пристрастий, а по существу функции идеологического управления (оценок, поддержек, продвижения в культуре) взяли на себя сами профессионалы. Принцип госконтроля они сменили на принцип профконтроля. Но ЗМ продемонстрировала, как быстро и последовательно можно испортить любой принцип­ — профессионалы монополии оказались более пристрастны, чем чиновники, когда из этого профессионального сообщества всё время вытесняются люди, которые не согласны с антагонистическим и нигилистическим отношением экспертной корпорации к полноте русской культуры, её сложно составленному ядру.

О реформе «Золотой маски»

Думаю, что у меня есть основания считать, что «Золотая маска» при Дирекции М.Е. Ревякиной — была вполне коммерческим проектом за государственный счет, но художественные стратегии при этом осуществлялись не в интересах государства и «большинства». Вопрос о необходимости реформирования «Золотой маски» и вопросы к дирекции возникали очень давно, но первые серьёзные шаги по реформированию начались, я полагаю, в 2014 году. В 2015 году состоялись, заседания Коллегии и Общественного совета Министерства культуры (МК РФ); было принято решение об использовании МК своего законного права — предложить критиков в Экспертный совет фестиваля.

Так в сезон 2015-2016 г. я стала экспертом фестиваля «Золотая маска», что вызвало большое волнение в монолитном критическом сообществе. «Министерские выдвиженцы» вызвали горячку в среде смертельно-свободных критиков (они создали так называемую АТК — ассоциацию театральных критиков и внедрили в ЭС ЗМ своих двух представителей, брошенных на участок с самой «принципиальной» номинацией ­— «экспериментом», Маской плюс.). В том же 2015 году (в мае) в Туле на совещании Министерства культуры «О реализации основ государственной культурной политики Российской федерации» первый заместитель министра культуры РФ Владимир Аристархов дал такую характеристику ЗМ: «… есть некий театральный фестиваль, который из года в год системно поддерживает постановки, которые очевидно противоречат нравственным нормам, очевидно провоцируют общество, очевидно содержат элементы русофобии, презрение к истории нашей страны, и сознательно выходят за нравственные рамки. Когда классика сводится к грубым инстинктам, когда под флагом права на интерпретацию мы видим не классику, не Пушкина, Гоголя и наших других великих драматургов, мы видим совершенно иное, что под маской классики протаскивают чуждые нам ценности. Я имею ввиду «Золотую Маску», если не понятно кому. Имеет ли право государство поддерживать данный фестиваль в том виде, в котором он имеется? Наверное, не имеет» (http://www.goldenmask.ru/news.php?id=1962).

Конечно, немедленно началась масочная атака: тут же напомнили, что де они «укрепляют единое культурное пространство страны», являются «отражением театральной жизни России» и прямо-таки охватывают, объединяют, сохраняют «те основания культуры, о которых действительно необходимо помнить». Но кого и что помнить, кого и куда двинуть, знала лучше всех, естественно, М.Е. Рявякина, а потому «укрепления страны» от Ревякиной «всегда находились на таком этапе, на котором они не видны» (по счастливому выражению В. Черномырдина по другому поводу, конечно).

В 2018 году МК пытается создать альтернативную театральную премию, но СТД инициативу блокирует. Минкультуры выходит из состава учредителей. В 2019 году большое театральное сообщество собирается на торжественное открытие «Года театра» в первом русском, то есть Ярославском академическом драматическом театре имени Ф. Волкова. Ждём В.В. Путина, сидим в зале. Все ужасно недовольны, потому как не понимают, почему так надолго (минут сорок) задерживается открытие. Только проблема была не в опаздывающем президенте, а в том, что «верхушка» СТД его перехватила для решения в узком кругу «своих вопросов», среди которых был вопрос поддержки Ревякиной (то есть ей была предоставлена возможность пообщаться с президентом). Об этой «интермедии» мало кто знал, а потому великолепная Вера Васильева, выйдя на сцену, позволила себе выразить неудовольствие по поводу некультурного поведения первого лица государства… Агонию ЗМ ловко продлили.

Любое, малейшее сомнение в театральной стратегии ЗМ вызывало немедленную ответную тему о «новой волне гонений» на ЗМ. Вообще-то, тема всяческих «гонений» (как я говорила выше) была любимой темой ЗМ. Экспертное золотомасочное сообщество старалось приклеить ярлык «мракобеса», задавить, скомпрометировать, казнить замалчиванием, выталкиванием всего того, что не совпадало с его либерально-бетонными вкусами. Все несовпадающие с ними объявлялись кем-то ангажированными, душащими некие свободы и т.д.

Золотомасочный критик-эксперт всегда находился внутри системы радикального нигилизма, любил «непонятность авангарда», поддерживал западные концепции истории и культуры, направленные против России — пропагандировал теорию исторической травмы, нанесённой всем народам от исторического проживания рядом с русскими; не выносил поиска собственной идентичности (с его точки зрения этот поиск «достиг каких-то шизофренических размеров», а потому и вопрос «кто мы? — недоделанные европейцы?» звучал для них весьма бодро).

Так, фестиваль «Перепост» (в рамках проекта «Новая пьеса»), партнёром которого была «Золотая маска» сообщал: «“Перепост” представляет иностранные пьесы, резонирующие с острыми проблемами современной российской действительности. В 2014 году программа фестиваля затрагивает темы межнациональной напряжённости и толерантности, исторической памяти и тоталитарного мышления, прав сексуальных меньшинств и гендерной идентичности, кризиса моральных авторитетов и всплесков немотивированной агрессии». Как говорится евронабор тем — налицо. «Совиные крыла» ЗМ-партнёра гарантировали «законность» выбора «острых тем».

Эксперт-золотомасочник был поклонником «радикальной деконструкции национальных мифов», для него наше прошлое — поруганное, тоталитарное, отсталое от европейских культурно-исторических рефлексий, то есть наш дремучий соотечественник не прибегает (а должен) к денацификации, к десталинизации, дегулагизации, демифилогизации, деколонизации внутри своей страны и своей истории. Ведь именно этим и надо заниматься современному театру, считал золотомасочный критик. Ну, и конечно, очень плохо, что «тема войны» и цена победы сакрализируются, тогда как нужно поддерживать её как травмирующее переживание, как обширное историческое чувство вины.

+++++

Я не являюсь экспертом или членом жюри нынешней «Золотой маски», — я могу только посочувствовать им, поскольку они будут смотреть, обсуждать и оценивать ту афишу фестиваля, которую составила ревякинская команда, знающая толк в управлении мнениями. Как они будут преодолевать неизбежные конфликты? как будет выстраиваться новая стратегия? — им виднее, так как много толковых людей занимаются нынче этим делом. Я же только точно знаю одно: роль критики на фестивале, который должен наконец-то стать национальным и профессиональным крайне важна. Фестивальный опыт должен анализироваться, обдумываться и оставаться в статьях.

А помимо фестиваля стоит возродить общероссийский театральный журнал, с одним критерием — художественного качества критики, ответственного и доказательного слова о нашем театре — о его проблемах, трудностях и художественных открытиях, центром полагая «себя» и «своё», а не взгляд на себя с Запада. Любые острые дискуссии будут полезны, если они начнутся с преодоления того тотального нигилизма, в результате которого сформировалось внутри нашей страны собственное «культурное НАТО». И, конечно, так бы не хотелось жертвовать художественной красотой и глубиной мысли во имя сиюминутных целей.

Прочитать статью на сайте: https://teletype.in/@koksheneva/tTh0sWoulay